да простятся плащи нам рваные и обветренное лицо!..
мы достигли обетованного града, пали в его песок,
обнимая руками камни и во блаженствии бормоча:
научи же нас, отче, знанию, покажи, как искать причал,
упаси от клинка, от магии да от вражеской булавы...
только я будто пьян был брагой и не клонил своей головы:
"научи меня, отче, всякому, я же преданный ученик - толковать этот мир двояко бы и иметь твою власть над ним, и по первому мановению моей слабой мирской руки приносить шум дождя и зелени в эти девственные пески."

подступали к вратам, шагали в них, кто дрожа, кто смеясь навзрыд;
к одному мне всё глух был камень и оставался сей путь закрыт.
"пусть я буду великим воином, из железа возьму коня, и тотчас же умрут изгоями, кто силен победить меня."

но молчали пески, и ветер их, насмехаясь, мне нес в глаза. и, спасаясь одеждой ветхой, я, продолжая, тогда сказал:
"я бы стал мудрецом, оракулом, чтобы будущее прозреть. людям путь освещал бы факелом, и от них отступалась смерть."

я остался один у града, и укрывала всё темнота. и сдирая ладони слабые, колотил я в его врата.
"дай мне быть колдуном неправедным, этот крест я смогу нести, ведь не грех поступиться правилом, продолжая твои пути."

мне б уйти, отступить, не выдержать, но шептал я свои мольбы:
"быть позволь мне лишь тем отныне же, чем мне следовало бы быть."

необъятно был мудр и милостив сверху выслушавший меня,
ибо всех нас по справедливости обещал он к себе принять:
тех, кто верил, и кто не верил,
тех, кто спал на его плече...

и распахивал он мне двери,
свои милостивые двери,
позволяя не быть ничем.