Демьен не сдал. Не сдал в тот самый момент, когда утром с постели встал. Все с самого начала пошло не так, не выспался, не понял, чего от него хотят и главное штаны коричневые надеть забыл. Теперь, если вдруг что-то пойдет совсем плохо, все увидят его грязный момент позора.
Демьен крутится весь, целиком, как будто глаза у него только с одной стороны, как у камбалы, пытается на все посмотреть. Природа хоть и опасна, но красиво-то как! Трет вспотевшие ладошки, не зная куда податься. Пока вертелся, чуть не потерял в какую сторону бежать. Так бы и ушел обратно, откуда пришел, рассказывать Сиду какой молодец, как быстро со всем справился.
Но Демьену на деле не весело, он потихоньку сходит с ума, хватается за голову, пытаясь заглушить, скрыться от шума вокруг. Ему слышно все. Как кричат птицы, привлекая внимание своих жертв, ведь гоняться проще за теми, кто убегает - их видно; как бежит где-то ручей, бьется о камни, расплескивая во все стороны, окропляя землю, из которой растет всякая плотоядная дрянь; он слышит даже стук собственных зубов, не то от страха, не то от волнения. Демьену грустно, птичку-то жалко. Он слышал это внезапное "мвя", сорвавшееся куда-то вверх, пропавшее где-то в общей какофонии звуков. Он хоть и черствый как сухарь в карцере на полдник, но за животинку было обидно. Равно как и за маленькую кроличью жопу, скрывающуюся где-то позади в цветочном гробу. Демьен не уверен, что хочет знать, с какой стороны начали бы жрать его самого. Осталась бы от него точно так же одна жопа или наоборот, его тощий филей был бы сожран первым. Он кривит лицо, не то от жалости, не то от отвращения к мерзостно чавкающим звукам, утирает выступивший на лбу пот. Молчит еще минуту, как будто дань уважения отдавал погибшему, благодарил, что тот так любезно принял демьеновскую участь на себя.
Как сказал бы какой-нибудь препод по стратегии: слышать все это отлично, ведь у тебя преимущество, ты можешь успеть подготовиться. Все хорошо, слышать все и впрямь супер, если ты обладаешь реакцией какого-нибудь мангуста. Резкой, молниеносной, что спасет тебя от внезапной напасти. Что же до Демьена. Он, конечно, и впрямь услышал шевеление под ногами. Тихий шелест язычков, скрип от трения чешуйчатых тел друг об друга, дрожь земли под ногами. Змеи, все равно что люди на распродаже, тянулись, толкались, кусали друг друга и сами себя в попытках догнать, дотянуться и схватить. И пока Демьен тупил, прокручивая в голове, куда деваться, его снесло как волной прибоя. Подгребло под себя, а потом выплюнуло на поверхность. Все равно что на живом ковре. Демьен почувствовал как смялись пара змеиных голов под его задницей от падения, как другие оплели руки и ноги, заползая под одежду, завязываясь в нетугие узлы. Он вошкается сперва в попытках выбраться, машет руками и хватается за воздух, ища хотя бы спасительную соломинку, но мать природа и ее вульва не собирались помогать. Не протянула Демьену ни спасительно тростинки, ни совета из ниоткуда не прилетело, что ему делать.
Сколько Демьен тащился как шланг по огороду неясно, но в какой-то момент он просто выдохся. Устал сопротивляться, все равно что сдавался. Мол, давайте, жрите уже или отвалите, чего издеваетесь. Он расслабился, чувствуя как вместе с тем слабнут и змеиные кольца на руках, ногах и шее. Минута, может две. Демьен чувствует как дышать снова стало легче. Он жадно хватает воздух, прикрывает рукой глаза, пряча их от солнца, которе безбожно палит прямо в лицо. Грудь вздымается так сильно, что кажется ребра вот-вот не справятся, не удержат жадность легких и с тихим хрустом рассыплются, позволяя им втянуть столько воздуха, сколько в них поместится.
— Лучше бы сдох, — почти отчаянно бормочет Демьен, приподнимаясь и осматривая себя. От рукавов остались одни лохмотья, не то об землю как нождачкой стерло, не то змеи так рьяно рвали. На руках множество красных точек, слишком мелких, чтобы посчитать все. Пульсируют, как будто дышит каждая. Куда разбежались змеи и почему Демьен еще не понял. Он собирался встать, когда заметил на ноге оставшуюся гадину. Та засряла в попытках начать есть Демьена с ног. Глупая, надо было учиться у сородичей покрупнее, всегда ешь с головы. А теперь ее несчасную голову растянуло и натянуло на ботинок Демьена как чулок, ни вперед, ни назад. Глупая и неловкая ситуация для змеи.
— Хорошая попытка, приятель, — Демьену почти смешно, он согнул в колене и подтянул ногу поближе, хватаясь за змеиное тельце. Та пусть и сопротивлялась, обмоталась вокруг демьеновского запястья, но что сделаешь, когда во рту нога. Он потянул змею, все равно как носок снимал, безжалостно, не переживая за сохранность змеиных зубов или головы в целом. Так что в какой-то момент змеиная кожа лопнула, с характерным хлопком, растянула и порвалась по швам, где-то на змеиных щечках. "На кошелек" подумал Демьен, накручивая тушку на руку и заглядывая той в пасть.
- Подпись автора
о демьене
книжка-говнижка
